Что необычного и интересного было на Шикотане, это то, что население острова во время путины состояло в основном из женщин. Трудно было сказать точно процентное отношение женского и мужского населения, но где-то процентов 70-80 составляли женщины, завербованные со всех концов Союза на время путины для обработки рыбы. Такой необычно большой процент женщин на ограниченной территории сравнительно продолжительное время и составлял предмет пересудов, рассказов и баек. Отличить, где была правда, а где вымысел было очень трудно, т.к. сами рассказчики на острове, в общем-то, никогда и не бывали, но знали это откуда-то совершенно точно, если верить, конечно, их рассказам.
На борт было принято более 700 пассажиров, хотя по большому счёту, согласно регистровым документам, пассажировместимость “Руси” была 700 человек. Вообще, «Русь» была уникальное в своём роде судно. Второй по величине в СССР пассажирский пароход, после ещё немного большего, легендарного парохода, который назывался “Советский Союз”. Оба эти судна были получены нами по репарации у фашистской Германии после её разгрома во Второй Мировой Войне. И получили названия соответственно “Советский Союз” и “Русь”. Суда, построенные ещё по старым правилам, со старинной, но шикарной отделкой кают и вообще внутренних помещений. Просторные рестораны и холлы отделанные ценными сортами дерева. И вот,учитывая производственную необходимость и чуть-ли не приказ партии, и правительства об обеспечении путины, по согласованию с пароходством пошли на некоторые нарушения и взяли более 700 пассажиров, хотя для портнадзора в Заявлении на Отход, конечно, было указано 700. Сами пассажиры были не в претензии, так как они состояли из двух больших групп. Одна группа состояла из студенток Дальневосточных ВУЗов, из так называемых студенческих стройотрядов. Вторая - из более зрелых женщин, искательниц приключений и длинного рубля, завербованных на время путины, так называемые в простонародье – вербота.
По причине банального перегруза, койко-мест в каютах естественно на всех не хватило, поэтому, кому не повезло, пришлось размещаться в салоне, а некоторым, их невезучими конечно не назовёшь, “посчастливилось” подселиться в каюты к некоторым особо бойким и гостеприимным членам экипажа.
В ноль часов по судовому времени, я заступил на ходовую вахту. Ознакомился с обстановкой, сличил место на карте. Судно шло курсом прямо на пролив Лаперуза, и находилось где-то на траверзе Приморской бухты Валентин.
В ночных вахтах, собачьих, по неофициальной квалификации, принятой во всех флотах мира, есть что-то мистическое, и романтически-притягательное, особенно когда отличная погода и ясное небо всё усеянное бриллиантами звёзд. Внизу бездонный океан, а вверху такой же бездонный тоже, говорят океан - пятый, и больше ничего вокруг на сотни, а то и тысячи миль. Тишина и только глухое еле слышное урчание машин где-то внизу и шелест разрезаемой форштевнем воды вспыхивающей искрами морских микроорганизмов-светлячков. Конечно, картина меняется ненастной осенью, в штормовую погоду, тогда океан как бы хочет напомнить кто здесь хозяин, и что жалкий человек далеко не венец природы. Тогда в кромешной темноте, под завывание ветра и страшные удары волн, романтические чувства куда-то улетучиваются, и остаётся одно чувство борьбы и потенциальной опасности. Сегодня погода была спокойная и над головой бездонное ясное небо.
Не смотря на позднюю ночь, не все пассажиры спали, некоторые наслаждались ясной ночью, тишиной и таким волнующим, романтическим чувством морского путешествия.
Так спокойно и размеренно и прошла вся собачья вахта, и казалось, что она не заслужила такого названия, а если уж и заслужила, то в честь доброго, ласкового лохматого пса.
На следующий день в конце моей дневной вахты, уже подходили, как поётся в песне, к далёкому проливу Лаперуза. Несмотря на то, что предшествующая ночь была тихая, с утра задул ветерок, который стал к вечеру уже ощутимо свежим.
Около шестнадцати часов, услышал какие то женские визги. Размахивая руками, и крича что-то маловразумительное, на мостик прибежала взволнованная пассажирка из студенческой команды.
- В чём дело? Что случилось? Cпросил я, готовясь к самому худшему.
- Упала……за борт…..что теперь делать….вытащить…
-Спокойно. кто упал? Чего орёшь, грубо оборвал я её.
- Ветер…. Ветер куртку сдул. Куртка улетела за борт, там деньги, остановите пароход,
- Ух! Я облегчённо вздохнул, чувствуя, как тревога постепенно покидает тело.
- Хорошо, что тебя не сдуло. Ну и как ты себе представляешь, что сейчас можно сделать?
-Посмотри, ну и где твоя куртка?
- Ну а как же я теперь без куртки, и деньги там, в кармане.
- Ну куртку тебе бесплатно на Шикотане выдадут, ватную, и сапоги резиновые не переживай, да и деньги тебе, думаю, в скором времени не понадобятся. А твою куртку, на обратном пути подберём, глупо пошутил я.
Происшествие не значительное, но мне ярко напомнило недавний случай, который заставил меня изрядно поволноваться. До сих пор, не поверите, как вспоминаю, так что-то как бы обрывается внутри. А случилось это полтора месяца назад, в обычном рейсе из Владивостока в Петропавловск-Камчатский. Мы уже были где-то по средине Охотского моря, и шли курсом на Четвёртый Курильский пролив между островами Онекотан и Парамушир. Погода была мрачная, пасмурно, иногда попадались большие полосы тумана. Около 13 часов судно вошло в очередную полосу, видимость упала до одного кабельтова. Я вышел на правое крыло мостика, и как-то оглянувшись назад, обомлел. На шлюпочной палубе, перегнувшись через цепное леерное ограждение и высунувшись на пол корпуса за борт, качался играясь маленький ребёнок, мальчик лет пяти, никого из взрослых по близости не наблюдалось.
Не дай бог, сейчас шалопай сорвётся и всё, верная смерть. Если не утонет сразу же, то всё равно при такой видимости найти будет невозможно,
-Здорово моряк, не громко, что бы случайно не напугать его обратился я к нему и не спеша, пошёл в его сторону. Пацанёнок, добродушно улыбаясь, продолжал качаться на леере.
Наконец я подошёл почти вплотную и быстро схватил его за руку. Всё, опасность миновала, но как ни странно, ноющее, неприятное чувство страха засосало где-то под ложечкой.
- Ты что здесь делаешь моряк? Где твои родители?
Пацанчик, видно от таких моих решительных и не совсем дружелюбных, с его точки зрения,
действий, немного испугался и на вопрос ни как не прореагировал, а может и не совсем поняв его.
- Мамка, где твоя?
- Там, он указал рукой на надстройку.
- Тут баловаться нельзя, не бойся, сейчас мы тебя отведём к твоей маме.
Я завёл его в рубку, и передал с рук в руки вахтенному матросу, с наказом отвести в дежурную пассажирскую рубку и передать дежурной пассажирской службе, что бы отыскали мать этого мореплавателя, да раздолбали бы как следует за такую преступную безответственность.
На этом инцидент был исчерпан.
В шесть часов утра следующих суток благополучно стали на якорь на рейде посёлка Крабозаводска. И вот он перед нами легендарный Шикотан. Одни названия здесь чего стоят – бухта Крабовая, мыс Край Света. Ну, насчёт названия бухты ничего сказать не могу, а вот для мыса подобрать другое название, наверное, было бы трудно. Вот край света так край света, куда уж дальше, собственно дальше на восток и действительно ничего нет. Только аж за океаном, за великим Тихим Океаном, на противоположном его, восточном брегу - Америка, хотя Япония, вот она, рядышком. Но и она на юго-западе.
Что касается погоды, то Шикотан встретил нас не очень дружелюбно. Погода была промозглая, моросил мелкий обложной дождь с неприятным холодным ветерком.
До восьми утра ни кого не удавалось вызвать на связь, складывалось впечатление, как будто нас здесь и не ждали, хотя по логике это было совсем не так. Во всяком случае, не должно было так быть. С восьми утра началось какое-то шевеление, начали решать и согласовывать, каким образом снимать людей на берег. Оказалось, что здесь ничего лучшего, чем плашкоут нет и никогда, и не было.
И вот маленький, зачуханный портовый буксирчик подвёл этот самый плашкоут к парадному трапу, который пришлось, спустить почти на всю высоту, и тут начался ещё один ответственный и опасный этап высадки пассажиров на плашкоут.
То, что этот этап ответственный и опасный объяснять не надо. Трап висел почти вертикально, и для не тренированных людей, было не так-то легко спускаться по этой покачивающейся зыбкой лестнице. Внизу на плашкоуте их встречали и принимали двое бородатых мужиков в телогрейках, которые, судя по их обращению к вновь прибывшим, Сорбонны и прочих заумных заведений не кончали, поэтому подбадривали бедных студенточек такими оборотами, что даже всё повидавшие матросы, кажется, краснели и смущались от такого обращения. Девчата, конечно, не ожидали такой встречи, да и вообще, не поймёшь, чего они ожидали, отправляясь на край земли на рыбную путину. Они выглядели подавленными и несчастными, и чувствовалось, что они много бы отдали, что бы опять оказаться в родном Владивостоке. Чувствовалось, что романтика кончилась, а впереди вообще пугающая их неизвестность - гори она огнём эта романтика. Женщины же из другой группы наоборот, не выказывали ни какой растерянности, а даже более того оживились и даже отпускали в ответ солёные шутки.
Наконец операция по высадке на берег закончилась, и, закончив формальности “Русь”, снявшись с якоря, легла на обратный курс, на пролив Лаперуза.
Вот так я побывал на Шикотане. Не удалось просто даже ступить ногой на этот легендарный остров. Природа здесь, наверное, и в правду уникальная, на сколько можно было судить с борта судна, но жизни здесь людям не позавидуешь. Среди этой уникальной по красоте природы стоят убогие бараки, крытые рубероидом, вот и вся краса. По всей вероятности, рыбный промысел всё-таки приносит не малые богатства, а наладить быт как следует у нас всё руки не доходят. Ну что мы за народ такой? Заработали деньги, тяжёлым, зачастую, трудом ну и что дальше? Где они? На кой чёрт тогда так работать и так не интересно, и не красиво жить?
Эти острова когда-то принадлежали Японии, и японцы спят и видят, когда они снова будут японскими. У нас шутят, а в каждой шутке, есть доля правды, что если проведут референдум по передаче Курил Японии, то наши жители этих островов ни за что не согласятся, а согласятся только при одном, но непременном условии – если передавать, то только вместе с ними. Вот такова проза жизни. Узнаю тебя Россия.
Через полтора суток прибыли во Владивосток и стали к причалу морвокзала, для подготовке к следующему рейсу по расписанию, на Петропавловск-Камчатский. Жизнь пошла своим обычным чередом.
Вячеслав Кутейников